Взгляд молодых: развиваться в науке можно и в России
27 сентября 2019 г.
О том, что делается, чтобы будущие "мозги России" не уплывали за границу и что еще нужно сделать, чтобы российская наука прирастала молодыми учеными – наша беседа со старшим научным сотрудником Института динамики геосфер РАН, председателем Совета молодых ученых Института Алексеем Остапчуком.
СПРАВКА
Алексей Остапчук: возраст 31 год. Выпускник МФТИ 2012 г. Женат, воспитывает сына 6 лет. Повод пойти в науку – школьное желание "хочу исследовать Землю".
– Алексей, Вы в науке уже 10 лет. Изменилось ли отношение молодежи к профессии "ученый" сегодня?
- На тот момент, когда я решил связать свою жизнь с наукой, никто, даже мой любимый учитель географии, не понимал, зачем я это вообще делаю. Теперь авторитет науки среди молодежи значительно вырос. По крайней мере, когда говоришь, что ты "ученый-геофизик", это не вызывает шок у окружающих (смеется).
– Авторитет науки вырос благодаря появлению широких международных возможностей?
– В том числе. Зарубежная наука всегда с удовольствием принимала и принимает мозги всего мира. На их научных сайтах всегда можно найти доступную информацию о вакансиях PhD, понятно расписанные пути получения грантов. Только из моего ближайшего вузовского окружения 50% уехало учиться и работать за границу.
Когда человек студент, он еще не знает, что с ним будет дальше. Ему сказали: за границей тебе будет лучше, там точно будут возможности. И это студенту ложится на подсознание. Закончив бакалавриат, для обучения в магистратуре он стремится уехать за границу – в 2000-х годах это был стандартный путь развития талантливой молодежи.
В России же, к сожалению, до сих пор существует информационный вакуум между студентами и наукой. И очень тяжело завлечь и оставить молодых ученых, потому что никто их не информирует о путях – как это можно сделать. Поэтому раньше были только две главные причины пойти в аспирантуру: нежелание идти в армию, и "делать нечего".
Сейчас ситуация меняется. У нас в стране начали появляться аспирантские позиции, которые достаточно хорошо финансируются. Появляется все больше механизмов привлечения в науку действительно заинтересованных людей.
Если человек действительно хочет пойти в науку, то никто не будет ставить ему какие-то барьеры. И ни один академический институт не будет препятствовать. Если придет талантливый и, главное, желающий развивать науку человек, готовый посвятить свою жизнь этому занятию, то все найдут возможность ему в этом помочь.
– В чем отличие отношения к молодым ученым у нас в стране и за границей?
– Если мы посмотрим на российские конференции, то там 90% – это "взрослые" участники. Если посмотреть на международные – там 40% молодых. На больших пленарных заседаниях выступают и молодые. Им дают слово. А у нас считается, что молодые недостойны сделать хороший доклад, что они не смогут правильно представить исследование.
Но сейчас молодые видят, какое огромное количество молодежи работает в науке на западе, насколько открыты зарубежные исследователи для общения с молодыми. И ты можешь задать вопрос старшему коллеге, и получить полноценный ответ. И тебя правильно воспринимают – всерьез. Они понимают, что ты аспирант, дают совет, как развиваться. А у нас не так. Если ты придешь и начнешь общаться с кем-то, тебе могут сказать: "Да, хорошо делаешь, молодец". Но дать какой-то дельный совет из своего собственного опыта – такое можно услышать в редчайших случаях. И это большая проблема.
– Почему у Вас не возникло желание поехать учиться и работать заграницу?
– Это было сложное решение. На третьем курсе меня определили работать на кафедру в лабораторию к Геворгу Грантовичу Кочаряну – он стал моим научным руководителем, настоящим ментором. Он смог заинтересовать и показать, что в науке можно и нужно развиваться здесь, в России.
Почему молодые ученые уезжают за границу, начинают заниматься бизнесом и задачами, связанными с какими-то промышленными проблемами? Потому что они не видят возможностей получить финансовую поддержку. Сегодня в России есть механизмы поддержки и молодых ученых, в том числе. Вот сейчас, например, по конкурсу "Стабильность" был грант 3 миллиона рублей в год для группы ученых. Есть президентская программа РНФ, есть президентские гранты. И все эти ресурсы помогают тебе заниматься чистой наукой. И не думать о том, что надо уйти в бизнес или найти какую-то финансовую лазейку.
Но грант – это не "плюшка". Если раньше отчетность по использованию гранта была довольно условной, то сегодня четко отслеживается, как ты отработал вложенные в тебя деньги. Это, можно сказать, бизнес в науке.
– Но ведь оплата труда ученого по-прежнему невелика...
– Сейчас в российской науке готовы платить столько же, сколько и в коммерческих структурах. В науку сейчас начали действительно вкладывать деньги.
Но, в отличие от коммерческих структур, в науке молодых мало. Поэтому в настоящий момент холят и лелеют каждого начинающего ученого. Молодым дают больше шансов где-то исправиться, больше времени определиться в направлении исследований. Тогда как в бизнесе, если ты не будешь сразу приносить коммерческую выгоду, то быстро вылетишь.
– Вы рассказываете об этом на Совете молодых ученых?
– Я пытаюсь донести и до молодых коллег, и до своих студентов, что нет каких-то особых преград, в том числе и для получения гранта. Пора изменить общее понимание, что молодым гранты не дают вообще.
Например, многие заблуждаются в том, что гранд РФФИ для молодых ученых "мой первый грант мол-а" может получить только кандидат наук. Я поставил себе цель показать, что это не так. И мой студент, выпускник Физтеха, получил "мол-а" в том же году, когда получил диплом магистра. Важно было правильно написать заявку и показать, что ты способен дать результат. И в этом случае факт недавнего выпуска не станет поводом для отказа в гранте.
На выходе из института студенту необходимо привить понимание того, что он должен показывать высокие результаты, если он хочет получать какое-то дополнительное финансирование на свои исследования. В настоящий момент основные инструменты оценивания результативности молодого ученого – это защищенные патенты и наличие хороших публикаций.
– Как Вы считаете, с чем связана тенденция выбирать на позиции директоров научно-исследовательских институтов более молодых ученых?
– Тому есть много причин. На мой взгляд, директор – это менеджер в науке. А более молодому человеку проще адаптироваться к быстро меняющимся правилам. Он должен, в том числе, искать тонкую грань между интересами науки и бизнеса. Чем лучше директор института научится идти по этой тонкой черте, тем быстрее будет развиваться институт.
К тому же, благодаря привлечению на должности директоров институтов более молодых ученых, постепенно начинает исчезать информационный вакуум вокруг науки. Например, научные организации перестают бояться такого источника кадров, как HeadHunter. А это современный подход к поиску кадров. Молодое поколение активно использует именно этот наиболее распространенный сегодня ресурс поиска работы.
Привлечение молодых в административные ресурсы позволяет уменьшить и разрыв поколений, а этот разрыв – во многих вопросах.
Тут задача не только для молодых – развиваться, но и старшим надо становится более открытыми.
Татьяна Пономаренко