О разработке и внедрении в практику геофизических исследований и контроля за ядерными взрывами цифровой аппаратуры

о. Боровое

В 1991 году многочисленная делегация американских сейсмологов во главе с профессорами Д. Симпсоном, Ч. Арчамбо, П. Ричардсом посетила геофизическую обсерваторию Боровое недалеко от г. Кокчетава в Северном Казахстане. Их удивило, что цифровые сейсмические наблюдения в этой обсерватории ведутся непрерывно с 1966 года. Они предположили, что это единственная цифровая сейсмическая станция в мире, ведущая непрерывные наблюдения такое длительное время (в дальнейшем это предположение подтвердилось). В связи с заключением Договора о всеобъемлющем запрещении испытаний ядерного оружия и сорокалетием Службы специального контроля уместно вспомнить и наш вклад в решение этой проблемы.

Впервые о цифровой сейсмической аппаратуре один из нас услышал в далёкой Антарктиде, в обсерватории Мирный, куда в январе 1959 года вернулись участники похода к Полюсу относительной недоступности (82° 06° южной широты, 54° 58° восточной долготы, наиболее удалённая от всех берегов точка шестого континента). В этом походе штурманом и гравиметристом был Юра Авсюк, а сейсморазведчиком Олег Сорохтин (в настоящее время широко известные российские учёные-геофизики). В беседах "за чашкой чая", вспоминая условия похода, они очень эмоционально высказывали мысль, что для сейсмических исследований необходимо разработать сейсморазведочную станцию с цифровой записью. Это позволит увеличить динамический диапазон регистрации и повысить точность обработки на ЭВМ, которые начинали внедряться в практику геофизических исследований.

В 1960 году в Спецсекторе института физики Земли имени О.Ю. Шмидта АН СССР была организована лаборатория электронной аппаратуры, в которую были включены сотрудники из различных отделов института (О.Г. Сорохтин, Н.В. Кабыченко, В.А. Ан, И.А. Абрамович, В.Н. Тихонова и многие другие). Основной задачей лаборатории была разработка комплекта цифровых преобразователей для геофизических исследований. Инициатором этого проекта был О.Г. Сорохтин, но лабораторию возглавили В.Л. Бакиновский и А.П. Осадчий. Не будем здесь углубляться в "политические" аспекты такого решения.

Название комплекта аппаратуры "УДАР" — устройство для автоматической регистрации. Однако в обиходе использовались более приятные для слуха аббревиатуры. Преобразователь аналог-цифра (АЦП) назывался "МАРУСЯ" — малогабаритное автоматизированное регистрирующее устройство сейсмических явлений. Преобразователь цифра-аналог (ЦАП) — "ДУСЯ" — декодирующее устройство сейсмических явлений. Работали с увлечением, соответствующим возрасту большинства исполнителей. Сейчас даже трудно представить, что все элементы электронных схем: триггеров, схем совпадения, блокинг-генераторов и тому подобных, разрабатывались "с нуля", макетировались, испытывались в термостатах и холодильниках. Никто не считался с рабочим временем, уходили иногда за полночь. Пришедших с утра часто встречали плакаты типа " Маруся -.... отказывает, не идёт!" или "ДУСЯ — красавица, задышала". В результате появились первые макеты 11-разрядных АЦП и ЦАП. Служба времени обеспечивалась кварцевыми часами ПКЧ-2 с привязкой по радиосигналам точного времени, которые передавались Государственной Службой времени и частоты. Это позволяло обеспечить привязку цифровой записи к мировому времени (Гринвич) с погрешностью, не превышающей 0.01 секунды. Отметим, что в тот период на всех сейсмических станциях СССР служба времени обеспечивалась по радиосигналам поверки времени — шесть импульсов в конце ровного часа. Погрешность привязки последних к мировому времени обеспечивалась с ошибкой 0.3 секунды на европейской части и 0.5 секунды на всей остальной территории СССР. Этот факт оказался очень важным в последующих сейсмологических исследованиях, когда обнаружилось, что скорость распространения сейсмических волн не постоянна во времени. Но в тот период разработки цифровой станции никто об этом не задумывался. Разработчики "выжимали" всё возможное на тот момент. Просто это соответствовало возрасту самих разработчиков.

Различные розыгрыши, иногда "на грани фола", были в чести. Особенно отличался этим Андрей Осадчий. Однажды перед уходом он пристегнул пальто сотрудницы висячим замком к лабораторному шкафу. Пришлось ножовкой перепиливать дужку замка. Но особенно запомнился случай с живыми раками, которых кто-то принёс в лабораторию. Одного из них перед обеденным перерывом положили в кошелёк сотрудницы. Она пошла в гастроном в "высотке" на площади Восстания и, когда, стоя в очереди, стала доставать деньги, рак хватил её за палец. От неожиданности она так закричала, что перепугала всех покупателей и кассиршу. Пришлось уйти без покупок. Девушки "платили" тем же, но их шутки были более безобидными, а иногда даже приятными. В те времена для протирки контактов в полевых условиях выдавали спирт. Перед очередным выездом получаем несколько бутылок, а к ним приложена банка килек. Материально-ответственная лаборатории Аня Годзиковская (сейчас геофизик-сейсмолог), не моргнув глазом, говорит, что таким "комплектом" выдают на складе института. Но вернёмся к основной теме.

Особые трудности возникли при разработке и паспортизации инфранизкочастотных усилителей. Практически, все выпускавшиеся нашей промышленностью радиолампы не подходили по уровню собственных шумов. Выход был найден при использовании фотоэлектронных усилителей. Генераторы и осциллографы для диапазона ниже 2-5 Герц ещё не выпускались. Другая сложность возникла с регистрацией цифровой информации. Сначала использовался многоканальный магнитофон, применявшийся в сейсморазведке. Но он позволял вести непрерывную регистрацию только в течение 18-20 минут, так как скорость протяжки ленты в нём была порядка 400 миллиметров в секунду. При обратной перемотке ленты за 1-2 минуты возникал шум, как при взлёте реактивного лайнера.

Внедрение цифровой регистрации в практику сейсмологических наблюдений проходило стремительно. По-видимому, это было связано с общей программой создания "ядерного щита". Но мы, рядовые исполнители, в то время могли только догадываться об этом по особой напряжённости наших работ.

Октябрь 1961 года. Подмосковная станция "Михнево" ("Земля Гамбурцева"). Первое испытание макета цифровой аппаратуры. Впервые в цифровом виде был зарегистрирован подземный ядерный взрыв, произведенный на Семипалатинском испытательном полигоне. Декабрь 1961 года — февраль 1962 года. Сейсмическая станция "Или" на берегу реки с таким же названием (в настоящее время это место находится на дне Капчагайского водохранилища). Недалеко от сейсмостанции отряд под руководством Н.К. Плескача разместил группу из 25 вертикальных сейсмометров на площади 2.52.5 квадратных километра. Наша задача заключалась в регистрации сигнала на опытном образце 25-канальной цифровой станции. По-видимому, это был первый эксперимент в СССР по сейсмическому группированию. Условия работы были очень тяжёлыми: постоянный ветер, иногда со снегом, резкие колебания температуры, отсутствие электричества.

Очень интересный коллектив собрался на станции, основной состав которой состоял из двух женщин с тремя маленькими детьми. И 10-12 прикомандированных мужчин разного возраста. В 7-10 километрах от станции — ближайший населённый посёлок Или. История сейсмостанции "Или" очень интересна. Её долго не могли построить по разным причинам, пока не вышло распоряжение, подписанное лично И.В. Сталиным (на станции хранилась его фотокопия). По свидетельству очевидцев основной дом станции был построен (из брёвен огромной толщины) за 1-2 недели. Начальник станции Дуся (к сожалению, не помню фамилию) могла делать всё: и обслуживать аппаратуру, и дров наколоть, и воды натаскать. В комплексной сейсмологической экспедиции ИФЗ (г. Талгар) её называли не иначе как "Дуся — королева Илийская". В работе принимали участие В.М. Фремд и О.К. Кедров (сейчас доктора физико-математических наук). Новый 1962 год встречали при свечах, так как полевой электродвижок заглох, и не было уже сил его наладить. Музыка — батарейный радиоприёмник "Родина" да ещё кто-то пытался играть на баяне. Запомнился "глинтвейн", который сварил Э.И. Зеликман по своему рецепту: спирт + вода + сухофрукты. После рюмки этого горячего напитка глаза оказывались где-то на затылке. Но было очень весело. Женщины танцевали по очереди со всеми мужчинами, не отдавая никому предпочтения.

В январе прибыли два военных радиста, которые должны были сообщить нам время "Икс", то есть момент взрыва. Каждое утро мы проверяли аппаратуру и ждали "сигнала", но его не было. В один из дней начала февраля офицер говорит, что получен сигнал (какая-то мелодия то ли Шопена, то ли Листа), и началось: 18-20 минут запись, 2-3 минуты обратная перемотка, 18-20 минут запись и так далее. Стало ясно, что долго мы так не выдержим. Тогда офицер подсказал, что обычно "это" бывает в ровный час или получас. Стало легче. Сейсмический сигнал был зарегистрирован. Мы были очень рады и хорошо это "отметили". Правда, в пос. Или пришлось ездить несколько раз. А в это время года это было небезопасно. Надо было переезжать реку Или. Шофёр И.В. Дулёв на ГАЗ-67 снимает ремень вентилятора, пассажир поднимает ноги как можно выше, и "вперёд". Вода почти до сидений, льдины наползают на лобовое стекло, 10-15 мин страха и ...облегчение. Но иногда машина застревала где-то посередине реки, и тогда приходилось вылезать на капот, ждать трактора.

Октябрь-ноябрь 1962 года. Сейсмическая станция "Боровое". Начальник станции Ася Рубенштейн. Задача — регистрация возмущений электромагнитного поля Земли от высотных ядерных взрывов. Состав аппаратуры: магнитотеллурическая станция, ранее разработанная под руководством Н.П. Владимирова в отделе электрометрии ИФЗ, и макет цифровой станции. Впервые использовался цифровой магнитофон, разработанный в ОКБ ИФЗ. Ведущий конструктор ОКБ В.И. Ерофеев предупредил, что в случае поломки можно разобрать всё, кроме "обгонной муфты", конструкцию которой и сейчас не представляем. Надо же было так случиться, что за несколько часов до "эксперимента" магнитофон перестал тянуть ленту в режиме записи. Разобрали его, причина явно в "обгонной муфте", а она неразборная, только какие-то отверстия, в которых видны шарики-ролики. Н.В. Кабыченко (сейчас заведующий лабораторией ИДГ РАН), как более молодой и смелый, сунул в одно из отверстий спичку, и магнитофон заработал, но теперь только в режиме записи. Это уже выход, обратную перемотку можно сделать на ручном станке. О моменте "Икс" нам должны были сообщить из управления Службы спецконтроля МО. Для этого приходилось через 2-3 дня ездить в г. Кокчетав и по ВЧ-связи из областного управления КГБ звонить в ССК. Обычно отвечал оперативный дежурный, но основное сообщение (о времени "эксперимента") мы услышали от Александра Ивановича Устюменко — руководителя ССК. На наш вопрос о высоте "эксперимента" даже по ВЧ-связи он смог ответить только: "Не высоко, не низко". Надо признать, что наши вопросы были беспочвенны. В то время вряд ли кто-то мог сказать какая будет амплитуда сигнала в зависимости от высоты и мощности заряда, так как такая регистрация производилась впервые.

Аппаратура в автоприцепе располагалась около скалы "Лермонтов" в 500-600 метрах от сейсмостанции (в этом месте сейчас расположена система группирования типа ""Паук" для регистрации инфразвуковых колебаний атмосферного давления), до которой была протянута линия полевого телефона. Регистрировались пять компонент электромагнитного поля (три составляющих магнитного и две — электрического поля). И самое смешное (при тогдашнем уровне секретности) случилось за 10-15 минут до момента "Икс". Из Москвы дозвонился оперативный дежурный ССК и открытым текстом говорит: "Включайтесь, сейчас будет!". С Асей мы поддерживали телефонную связь, так как она обеспечивала регистрацию сейсмики. И в момент ""Икс" меня так "стукнуло" током, что я свалился со стула. Впечатление было такое, что на расстоянии 10-12 сантиметров между телефонной трубкой и аппаратурой пролетела искра. Ася кричит в трубку: "Ан, ты что хулиганишь, меня током ударило". Она тоже свалилась со стула. Потом мы пытались подсчитать, какая напряжённость электромагнитного поля могла привести к такому электрическому разряду, но цифры получались ужасно большими, и в это не верилось. На всех каналах регистрации амплитуды зашкалили, так что оценить максимум напряжённости поля не удалось. Интересно, что даже фотоэлемент, установленный на скале "Лермонтов", сработал, несмотря на пасмурную погоду. Возможно, это тоже была электромагнитная наводка на соединительные провода.

По результатам полевых испытаний были внесены соответствующие предложения по совершенствованию аппаратуры и методики измерений. Следующий эксперимент был зарегистрирован уже нормально. К 1964 году ОКБ ИФЗ выпустил первую партию комплектов цифровой аппаратуры "КОД". Три первых комплекта было решено поставить на сейсмических станциях Талгар, Фрунзе, Нарын. Ввод в эксплуатацию этих цифровых станций выполнял отряд в составе В.А. Ан, Э.И. Зеликман, А.В. Сократов, А.И. Чубурков, И.В. Дулёв. Но фактически в работе принимали участие все сотрудники лаборатории электронной аппаратуры. Большую помощь нам оказывала Комплексная сейсмологическая экспедиция ИФЗ (начальник экспедиции — И.Л. Нерсесов, впоследствии член-корреспондент АН АрмССР). Её сотрудники Г.Г. и С.П. Старченко, Кривошеевы, Мызниковы, Т.Г. Раутиан, В.И. Халтурин, Николаевы, Г.И. Аксенович, Болдыревы, Вороновы, Сметанины и многие другие помогали, чем могли, любовно называя наш отряд "электронные мозги". История дальнейшей цифровой регистрации в составе КСЭ требует специального описания.

Дальнейшее развитие цифровые сейсмические наблюдения получили в Боровом, где на базе сейсмостанции лаборатории № 5 Спецсектора ИФЗ (начальник станции Х.Д. Рубинштейн) в 1965 году была организована "Экспедиция № 4 Спецсектора ИФЗ" (Сейчас "Геофизическая обсерватория "Боровое" института геофизических исследований Национального ядерного Центра Республики Казахстан — ГО "Боровое" ИГИ НЯЦ РК"). В этой экспедиции проводились наблюдения: сейсмологические, магнитного поля Земли (абсолютного и его вариаций), теллурических токов, вариаций акустического давления, ионосферные и метеорологические, скорости распространения радиоволн. Сейчас даже трудно перечислить все типы аппаратуры, которые проходили испытания в Боровом. Одно только их перечисление заняло бы несколько страниц (даже такие экзотические, как лунный сейсмометр и сейсмоакустический датчик для наблюдений на подводных лодках). Но наибольшее внимание уделялось сейсмометрической аппаратуре. Это вызвано, с одной стороны, относительно невысоким уровнем естественных и промышленных микросейсм, а, с другой стороны, высокой эффективностью регистрации продольных сейсмических волн. Отметим, что район Кокчетавского антиклинория, где расположена станция "Боровое", оказался наиболее чувствительным местом на территории СССР по отношению к Невадскому испытательному полигону несмотря на значительное расстояние (10000 километров). За период с 15 сентября 1961 года по 23 сентября 1992 года были зарегистрированы 484 взрыва на территории США, из них 56 ранее необъявленных ("секретных"). Нижний порог чувствительности по Невадскому полигону оценивается магнитудой mb = 3.9-4.0, а с уровня mb = 4.0-4.2 регистрируются практически все взрывы.

Основное внимание уделялось испытаниям новых образцов цифровых сейсмических станций: измерительного комплекса, разработанного по заданию ССК и получившего условное название "Звезда", устройства выборки экстремальных значений (УВЭЗ), станции цифровой регистрации (СЦР), передвижной цифровой станции (ПЦС). Все перечисленные разработки осуществлялись, в основном, в лаборатории электронной автоматики (лаборатория № 8) Спецсектора ИФЗ, которую возглавлял П.В. Кевлишвили. Непосредственно на обеспечение работ, планировавшихся в экспедиции № 4, были нацелены группы сотрудников, руководимых И.П. Башиловым (в настоящее время директор ОКБ ИФЗ РАН, доктор технических наук) и В.Н. Князевым (В.В. Цыпляев, Ю.Ф. Холопов, В.И. Зернов, А.Б. Воробьёв), с привлечением ряда сотрудников лаборатории И.П. Пасечника. Перечислить всех сотрудников ИФЗ и Спецсектора, принимавших участие, в рамках этих заметок просто невозможно. Позволим себе перечислить только некоторых: В.К. Лампей (сейчас начальник ГО "Боровое"), В.Е. Морозов, Ю.М. Ушаков, В.Г. Акулов, В.А. Нестеров, В.И. Сизов, Р.Р. Маркарян, В.Н. Кузнецова, В.Н. Медникова, И.В. Савинова, С.К. Дараган, авторы этих строк и многие-многие другие. Приходится сожалеть, что не все разработки потом были внедрены в практику сейсмологических исследований, хотя обладали уникальными возможностями. Например, измерительный комплекс "Звезда" обеспечивал регистрацию 33 сейсмических каналов, включая трёхкомпонентные широкополосные (КС, ДС) и 8-канальные узкополосные (ЧИСС), а также вертикальные каналы с разнесённой системы "малый треугольник" (Боровое-Бармашино-Жукей). Вся информация могла сохраняться в течение пяти минут на магнитной петле задержки и по командам автоматического анализатора сейсмических сигналов переписываться на магнитофон. Одновременно информация выдавалась на вычислительную машину для оперативной обработки параметров сигнала и определения координат эпицентра.

О первой в экспедиции № 4 вычислительной машине СЦВМ "Планета" надо сказать особо. СЦВМ "Планета" была разработана в одном из институтов Министерства среднего машиностроения (главный конструктор Ю.Н. Бармаков) специально для решения задач ГУ МО, а затем нашла применение в работе аппаратурных комплексов ССК МО СССР. Надёжность её для того времени (семидесятые годы) была просто удивительной. В экспедиции она работала безотказно непрерывно более 6 лет, останавливаясь только на время регламентных профилактик. На этапе ввода и установки СЦВМ "Планета" не только в экспедиции № 4, но и на других пунктах регистрации (лабораториях ССК), мы с благодарностью вспоминаем участие одного из ведущих разработчиков СЦВМ "Планета", блоков дополнительной памяти "Коралл-1″ и устройства сопряжения "Коралл" Вячеслава Смирнова.

В Боровом сотрудники Спецсектора ИФЗ работали в тесном контакте ("плечо к плечу") со специалистами ССК МО. В 1969 году здесь была организована лаборатория Спецконтроля, в которой новые отечественные разработки средств и методик контроля за проведением ядерных испытаний внедрялись в практику оперативной работы. Взаимодействие со многими представителями лаборатории составило часть нашей собственной биографии. Перечислим некоторых из них, надеясь, что остальные на нас не обидятся, так как мы ограничены рамками этих заметок. В.И. Истомин, В.И. Васнев, В.А. Юрков, В.В. Ляхов, Н.И. Васильев, В.А. Бондин, В.Н. Сухотин, В.Н. Корниенко, А.А. Окунев, Г.М. Боярский, З.З. Мансуров, А.И. Недосека, А.Л. Колесников, В. Березовский, В.Д. Михальчук, В.И. Красильников и многие другие. Некоторые из офицеров лаборатории на первом этапе её становления проходили техническую стажировку в экспедиции. Мы не только работали вместе по вводу в эксплуатацию систем группирования "Крест", "Большой треугольник", "Ожерелье" (две последних — впервые в СССР), но и встречались на охоте и рыбалке, на юбилейных и праздничных застольях. Многие из них стали ведущими специалистами ССК МО. С теплотой (теперь даже с юмором) вспоминаем наши споры и взаимные "обвинения" при подписании протоколов о выполнении очередных заданий с "высокими" представителями ССК Б.П. Рябининым, В.М. Мотовым, С.Ф. Балковым, Л.И. Бегуном и многими другими. Некоторые протоколы подписывались обеими сторонами уже в воздухе, в самолёте на пути в Москву, так как понимали, что иначе каждый получит взбучку от своего начальства.

Несомненно, что само расположение экспедиции Спецсектора ИФЗ в одном из живописнейших уголков Казахстана, края удивительных песен, поэтических легенд, в немалой степени определило дальнейшее развитие экспедиции, как основной экспериментальной базы для отработки и проведения длительных, круглосуточных испытаний отдельных звеньев измерительных и регистрирующих комплексов, специального программного обеспечения не только в интересах ССК, но и для развития фундаментальной науки, в частности, одного из направлений — науки о Земле. Мы порой удивлялись, что вопросы, которые мы не могли решить с "Заказчиком" в Москве, с удивительной лёгкостью, с разумным компромиссом решались в Боровом. Сейчас, по прошествии многих лет, отчётливо видно, что в организации работ в Боровом большое значение имели доброжелательные отношения между П.В. Кевлишвили и начальником ОКБ ИФЗ АН СССР Б.Т. Воробьёвым.

Теперь, когда из "старичков" в экспедиции осталось всего несколько человек, многие при встрече в Москве с такой теплотой и душевной сердечностью вспоминают своё участие в работах, проводившихся в Боровом!

К концу семидесятых началу восьмидесятых годов усилиями Спецсектора и ОКБ ИФЗ была создана целая сеть цифровых сейсмических станций: Талгар, Фрунзе, Нарын, Боровое, Михнево, Обнинск, Пулково, Плещеницы, Сочи, Тбилиси, Ленинакан, Медео. По разным причинам большинство из них (исключая Боровое и Обнинск) к концу восьмидесятых годов прекратили свою работу. Но самое печальное, что никто не позаботился сохранить накопленный экспериментальный архив магнитных цифровых записей.

Распад СССР, безусловно, осложнил как само существование экспедиции, так и взаимодействие между Геофизической обсерваторией "Боровое" и ИГИ НЯЦ РК, с одной стороны, и Институтом динамики геосфер РАН (в прошлом Спецсектор ИФЗ), с другой, а, следовательно, и со Службой спецконтроля. Но следует отметить, что в последнее время наметились перспективы для совместных работ. Так, в 1997 году Международный научно-технический центр (финансируемый за счёт государств Европейского Союза, Швеции, США и Японии) принял решение осуществить перепись архива цифровых сейсмограмм обсерватории "Боровое" на современные магнитные носители для использования в исследованиях всех заинтересованных сейсмологов мира. Программой этого проекта предусматривается также восстановление площадных систем группирования, находившихся в ведении ССК и переданных ГО "Боровое" для использования в мировой системе мониторинга в связи с подписанием Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний.

В заключение, необходимо подчеркнуть, что все описанные выше работы по разработке и внедрению цифровых наблюдений в практику сейсмологических исследований в СССР, включая и специальные их разделы, проводились под руководством Павла Васильевича Кевлишвили (фактического начальника Спецсектора ИФЗ). Особое внимание он уделял оснащению обсерватории "Боровое" современными на тот момент приборами и системами. Думаем, по праву можно сказать, что существующая в настоящее время Геофизическая обсерватория Боровое ИГИ НЯЦ РК с её прекраснейшими лабораторными корпусами, системой гарантированного энергообеспечения, шахтами, скважинами, измерительными пунктами, комфортабельной гостиницей и развитой социальной инфраструктурой была одним из важнейших дел и забот П.В. Кевлишвили, который умел для решения поставленных задач привлечь и объединить усилия многих организаций и ведущих специалистов не только Службы спецконтроля МО, Академии наук СССР, но и Министерств среднего машиностроения, приборостроения и других. К нашей горечи, уже в период завершения работы над настоящим сборником Павел Васильевич Кевлишвили ушёл из жизни. Крупный организатор геофизического приборостроения, человек необычайной скромности, всегда ставивший общественные интересы выше личных, Павел Васильевич навсегда останется в нашей памяти. Для тех же, кто близко не знал его, напомним, что не доктор наук, даже не кандидат, П.В. Кевлишвили, участник Великой Отечественной войны, был многократно отмечен государственными наградами и премиями за свою научно-техническую деятельность как во время войны, так и в мирное время: лауреат Ленинской и Государственных премий, кавалер орденов "Отечественной войны" 1 степени (дважды), "Ленина" (дважды), "Октябрьской революции", "Трудового Красного Знамени", "Знак Почёта" и многих медалей.

Уверены, что Геофизическая обсерватория "Боровое" ещё скажет своё слово в рамках работ Международного научно-технического центра по проблеме контроля за соблюдением Договора о всеобъемлющем запрещении испытаний ядерного оружия, подписанного в 1996 году.


В.А. Ан, В.А. Коновалов


Статья была опубликована в книге "Рождённая атомным веком". Часть 1. Сборник исторических очерков, документов и воспоминаний ветеранов к 40-летию создания в СССР Службы специального контроля Министерства обороны. Под ред. А.П. Васильева. Москва. 1998. С. 132 - 139.

Печать

Joomla SEF URLs by Artio