Феликс Каминский: "Мне повезло, что я увлекся алмазами"
10 декабря 2019 г.
В каких тайных местах прячутся алмазы? По каким признакам их найти? Как понять, сколько алмазов в том или ином месторождении? На эти вопросы с большой долей уверенности могут ответить меньше десятка уникальных специалистов. Среди них – человек, всю свою долгую жизнь посвятивший поиску сокровищ – Феликс Витольдович Каминский. В ноябре этого года ОНЗ РАН выбрало его на вакансию члена-коррепсондента, пополнив свои ряды блестящим ученым и истинным джентельменом.
СПРАВКА
Ф. В. Каминский – доктор геолого-минералогических наук, профессор, член-корреспондент РАН, мировой эксперт по геохимии нижней мантии.
Автор пионерских работ по алмазоносности некимберлитовых пород, которые, в свое время, вызывали дискуссию, а позже были доказаны и приняты.
За многолетнюю работу по разработке критериев поиска алмазных месторождений получил Государственную премию.
Один из первых, кто открыл алмазы близ месторождения Ломоносова, что привело впоследствии к открытию новой, Архангельской алмазоносной провинции.
В 90-е годы, будучи доктором наук и крупным ученым, выехал в Канаду, где успешно прогнозировал алмазоносный регион. Его широко известная в мире исследовательская группа также открыла месторождения в Бразилии и Венесуэле.
Один из немногих, кто вернулся в Россию, имея хорошую научную карьеру за рубежом. Продолжает активную работу: недавно была опубликована фундаментальная монография Каминского по геохимии нижней мантии.
Я – ГЕОЛОГ
"И по образованию, и по призванию я – геолог. Еще школьником начал ходить в геологический кружок при МГУ в старом здании (нового тогда еще не было). Недалеко от школы находился Минералогический музей, и мы увлеченно копались в большой горке выброшенных музеем образцов , собирая собственные коллекции минералов. С этого и началась моя профессиональная биография искателя алмазов.
Повезло и с педагогами. На геологический факультет МГУ я поступил в 1954 году – это был второй набор в новое здание университета. Тогда для преподавания в МГУ собрали всех лучших профессоров страны. В 50-е годы было четкое понимание, что геология очень важна для экономики страны. Было резко увеличено количество студентов и выпускников геологического факультета. Я помню, у нас в МГУ был курс более 300 человек. Если к этому прибавить другие вузы, которые выпускали геологов, то ряды специалистов в геологии того времени очень сильно пополнялись. И все равно профессионалов не хватало, потому что, я помню, у нас на практике студенты работали не только просто геологами, но и начальниками отрядов, и даже начальниками партий. Позднее, чтобы стать начальником партии, надо было достаточно послужить.
АЛМАЗЫ – ЭТО ТЕОРИЯ С ПРАКТИКОЙ
Мне повезло, что я увлекся алмазами. Потому что в этой области особенно тесное переплетение практических геологических усилий и глубокой фундаментальной теории. Алмазы зарождаются в самых больших глубинах Земли, вплоть до нижней мантии. То есть, на глубинах даже не в сотни, а в тысячи километров. И для того, чтобы как-то прогнозировать алмазные месторождения, надо знать, как они образуются, надо фундаментально владеть всеми знаниями, которые позволяют нам смотреть не только под земную кору: мы пытаемся заглянуть в верхнюю мантию, нижнюю мантию, даже в ядро.
Где бы я ни работал после окончания МГУ, везде приходилось сочетать научные дела, и практическую геологию. И в Канаде то же самое. Когда я там начинал работать, только практическая работа помогла утвердиться, встать на ноги. А потом, когда немножко удалось освоиться – конечно, я вернулся и к теоретическим исследованиям, потому что там оказались интереснейшие находки: например, в Бразилии мы нашли в алмазах включения нижнемантийных минералов с глубин от 660 до 2900 километров!
КОМАНДИРОВКА ДЛИНОЮ 20 ЛЕТ
В Канаду меня пригласили в начале 90-ых годов как специалиста по алмазам, у которого, к тому же, на то время уже были известные открытия в России. В то время в Канаде только-только нашли первые кимберлиты. Начался алмазный бум. Мне нужно было наладить поисковые работы в одной из компаний и консультировать другие компании.
Уезжая за границу, мы с женой сразу решили, что не меняем гражданство, просто едем в рабочую командировку. Уехали как бы не на долго, а остались на 20 лет. Работать было очень интересно: за 10 лет в Канаде я смог сделать в два раза больше, чем сделал за три десятилетия до этого. Конечно, это была очень полезная стадия развития.
Командировка растянулась более чем на 20 лет. Ежегодно я приезжал в Россию на месяц-полтора, но этот мой приезд в Россию окончательный. Да, там жизнь в некоторых отношениях комфортней, но все-таки люди должны возвращаться туда, где родились. Семья старшего сына в Москве, младшего сына – за рубежом. Но старые друзья здесь, в России – те, что еще остались и активны.АЛМАЗНЫЙ БУНТ
Канада – страна несколько меньше, чем Россия, но все равно огромная. Ну где надо начинать поиски? Ведь это же не угадать! Это очень ответственное дело не просто морально, но и финансово. Если я даю официальное заключение по направлению поисков в Канаде или в другой стране, то, в случае ошибки, мне могут быть предъявлены многомиллионные иски.
Но для успешного поиска у нас были надёжные теоретические предпосылки, которые мы отработали в России. Эти наработки оказались значительно лучше, чем все, что было к тому времени на Западе. Мы на этом состоялись. И в тех местах, которые мы выбирали для поисков в Австралии и в Канаде, – были обнаружены проявления алмазов и даже два месторождения.
А в Венесуэле и Бразилии – там уже мы сами находили месторождения. К тому времени я был президентом компании по поискам алмазных месторождений.
Все достижения происходили не как озарения, а как результат планомерного упорного труда. Если быть уверенным в том, что что-то правильно делаешь, в конце концов это и получается.
ПРОФЕССИОНАЛЫ
Талантливых ученых в моей специальности много. Есть люди, у которых и практика и теория хороши. Например, в Новосибирске есть академик РАН Николай Похиленко, который открыл очень серьезное месторождение алмазов в Канаде. Он много работал и в России, и в Америке.
Но вообще специалистов, хорошо сочетающих теоретические и практические знания, можно по пальцам рук пересчитать. Обычно люди либо присыхают к научной работе, либо остаются на производстве.
Поэтому все годы поисков алмазов за рубежом (а это более 20 лет) я приглашал в команду тех людей, которых знал по России – из Москвы, из Архангельска, из Якутии. Они со мной работали во всех странах, где мне доводилось работать: и в Канаде, и в Бразилии, и в Венесуэле, и в Анголе.
Так что команда – это, в основном, российские специалисты. Они сейчас все здесь, в России, в разных институтах и ведомствах. У каждого своя судьба. Но, в случае необходимости, мы соберемся вместе для очередного проекта.
НАСЛЕДИЕ
В нашей семье три-четыре поколения, которые я знаю, все – научные работники разных специальностей: физики, химики, экономисты, архитекторы. Есть традиция свободного выбора профессии. Тем более приятно, что младший сын пошел по моим стопам. Сегодня он работает как геолог-геофизик по всему миру и востребован профессионально. Я очень доволен.
РОССИЯ
Скажу прямо – сейчас я не в курсе состояния минерально-сырьевой базы России. В 80-ых годах практически все виды полезных ископаемых на территории СССР уже были найдены. Первые месторождения алмазов, которыми я занимаюсь, нашли ещё в 1954-55 годах. С тех пор были новые находки (скажем, та же Архангельская провинция), но, все равно, пополнение запасов не только алмазами, а всеми остальными видами полезных ископаемых, идет несопоставимо меньше.
У меня есть определенные соображения, основанные на теоретических данных, где, в каком районе России еще можно найти хорошие коренные месторождения. Но для постановки работ я не могу найти партнеров. Может быть, я просто пока недостаточно активен в этой области.
Мне надо вписываться в ту структуру, которая здесь существует. Быть не только теоретиком, а получать все необходимые средства для того, чтобы практически развивать то, что я с успехом делал на Западе".
Записала Татьяна Пономаренко